Короткий роман

Я полюбил короткие книги, чтобы в один дых, как рюмку выпил, прочел, не отрываясь. Надо полагать, не один.

Не то чтобы у нас времени не было на роман «классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный», даже с романтическими затеями. Но что-то мешает нам погрузить себя в длинное чтение. Роман Пьера Мишона «Одиннадцать» (90 страниц) — как раз в самую точку. Короткий, а по хронологическому охвату (от времен Луи XIV до времени Наполеона III), по количеству и разноплановости персонажей (от лимузенских строителей каналов до историка Мишле) — полноценный роман. Причем, как вы уже заметили, именно исторический, с массой интересных сведений, с врезающимися в память деталями меняющегося времени и человека в нем. Главное в нем — человек в истории. И тот, кто полагает, что делает историю, а на самом-то деле — это история его делает, и чаще всего уничтожает. И тот, по которому прокатывается колесо истории, а он… уцелевает, да еще и оставляет после себя свидетельство, знак времени, в котором его угораздило жить.

Главное событие короткого, удостоенного Большой премии Французской академии романа — Французская революция, что к ней привело и что из нее вышло. Главный герой — художник, в юности ученик великого Тьеполо, в зрелости — создатель группового портрета Комитета общественного спасения, комиссаров революционного террора. Такой картины нет и такого художника не было. Мишон их выдумал, но как убедительно и точно выдумал и как красиво описал! Переводчица (Наталья Мавлевич) справилась. Давно я не читал так красиво, чтобы не сказать красочно, живописно написанной книги, которую читаешь (см. выше), словно рюмку выпиваешь — в один дых.

Пьер Мишон. Одиннадцать. Пер. с франц. Натальи Мавлевич. — СПб., 2023. — 96 с.

Пруст в концлагере

Нечужой для русской культуры человек сначала рассказал эту книгу, а потом записал. Юзеф Чапский, польский художник, писатель, офицер.

Мало того, что в предвоенной Варшаве он посещал кружок эмигранта Философова. В военной Алма-Ате умудрился встретиться с Ахматовой, каковая встреча и запечатлена в ее стихах: «В ту ночь мы сошли друг от друга с ума...» Кстати, я не думаю, что это о сексе. То есть, может, и секс был — никто свечку не держал, но главное-то другое. Главное — встреча двух людей, которым есть о чем поговорить друг с другом. Стихи почитать, Философова вспомнить, Париж, где оба когда-то бывали, про Пруста поговорить.

О Прусте и речь. Юзеф Чапский был в числе тех военнопленных польских офицеров, которых в советском плену не убили. Повезло. Сидел в концлагере в Грязовце. В бывшем монастыре. Когда переменились времена и Польша стала союзницей, военнопленным было разрешено после рабочего дня и в выходные читать лекции в столовой концлагеря. Они и читали. Кто про живопись, кто про архитектуру, кто про историю, а Чапский — про своего любимого Марселя Пруста. Потом были освобождение, армия Андерса, эмиграция (парижская). В этой эмиграции Чапский и опубликовал свои короткие (по памяти) лекции о Прусте, рассказанные в концлагере. Опубликовал по-французски. (Французский он знал так же хорошо, как и русский. Польский все-таки офицер.) Теперь мы можем прочесть эти лекции на нашем языке. На мой (наверное) предвзятый взгляд: это — лучшее, что написано о Прусте и его гигантской книге. Процитирую финал: «Пруст впадал в жуткую ярость, когда друг-врач пытался заставить его лечиться. Пруст не мог не понимать, что в том состоянии, в каком он находился, огромное лихорадочное усилие, которого требовала от него концентрация на работе, ускоряло приближение смерти. Но он сделал свой выбор, не обращал на это внимания и был совершенно равнодушен к смерти. Она застала его так, как он того заслуживал, — за работой. Утром его нашли мертвым в постели. На ночном столике лежала опрокинутая бутылочка с лекарством, залившим клочок бумаги, на котором своим мелким нервным почерком он той ночью записал имя более чем второстепенного персонажа  ꜠В поисках утраченного времени꜠ — Форшевиля».

Юзеф Чапский. Лекции о Прусте. Пер. с франц. А. Векшиной — СПб, 2024. — 128 с.