Ленинградская повесть в стихах

Дьявольская разница с повестью в прозе, даже ленинградской. Поэтесса Татьяна Вольтская издала сборник стихов «В легком огне». Как всякая настоящая книга стихов, это не собрание разных
и по-разному рифмованных текстов. Это книга со своей темой, со своим сюжетом, своим  пейзажем.
В данном случае — демисезонным, переломом к зиме. Зябким таким, некрасовско-достоевским. «Помнишь ли труб заунывные звуки, брызги дождя, полусвет, полутьму?» — вот это все, наше родное, зябкое. Посему, когда все же врывается в этот пейзаж снег, холод или летняя жара, тоже неуютно, но облегчение какое-то наступает. Что до сюжета, то он бесстыж, откровенен. Поэзия вообще бесстыжа и откровенна, если она поэзия. Представьте себе «Анну Каренину», где функцию Карениной берет на себя мужчина, совестливый, интеллигентный, не желающий причинять боль ни жене, ни любовнице. В результате (это дважды два) причиняющий боль и той, и другой. Конечно, вы вспомнили «Осенний марафон». С той только существенной разницей, что в книге «Бузыкин» (умный, талантливый) умирает. Я же и говорю: «Ленинградская повесть в стихах».
 

В легком огне: Стихи.
Вольтская Т. —
Издательские решения, 2017.

«Июнь был зноен…»

Дмитрий Быков издал новый трехчастный роман (строго говоря, четырехчастный) «Июнь». По-моему, это лучший его роман. Компактный, динамичный. Роман о кануне Великой Отечественной в СССР. Каждая часть — отдельная повесть. Связаны они общим побочным персонажем — шофером, работающим в «Жургазе» (журнально-газетном объединении).
В эпилоге этот шофер в летний воскресный денек едет с дочкой в пригород погулять по лесу. Им (дочке и отцу) хорошо в летнем лесу вдвоем, а потом они выходят к деревне и видят, как люди слушают что-то несущееся из репродуктора. Не понимают, но чувствуют беду. Собственно, весь этот роман посвящен предчувствию огромной беды. Первая часть посвящена студенту ИФЛИ, несправедливо выгнанному, потом восстановленнму. Все, что касается ифлийцев («поколения 1940 года»), глубоко неверно, но что до плотской любви, о которой Паскаль писал pigmentum malum («щепотка зла»), этого вот odi et amo («люблю и ненавижу»), — верно. Вторая часть тоже о любви, несколько другой: об отношениях работника «Жургаза» Гордона и дочки Цветаевой Ариадны Эфрон, вернувшейся из Парижа в Москву и вскоре арестованной. В промежутке между приездом и арестом был у нее роман с советским журналистом, довольно крупным. Он потом смог добиться нескольких свиданий с любимой в лагере. После войны был репрессирован. Не вернулся. А Ариадна Эфрон — вернулась. Приезд Гордона в лагерь, его свидание с бывшей парижанкой, а ныне зэчкой столь же сильно написаны, как и плотская яростная, ненавистническая любовь в первой части. Вообще, во всем, что касается любви, Дмитрий Быков (как это и свойственно настоящему поэту) безупречен. Третья часть — самая сильная. Фантастическая притча. Ее пересказывать нельзя. Во-первых, нельзя спойлерствовать. Во-вторых, в ней-то и заключен интеллектуальный смысл всего романа. Эмоциональный смысл — в эпилоге.

Июнь.
Быков Д. —
М.: АСТ, 2017.

Полет в стену

Книга, изданная строительной организацией «Конфидент»,  — про петербургских инженеров. Их никто или почти никто не знает. Такая уж у нас традиция. Гуманитарно ориентированная. XIX–ХХ век. Самый расцвет инженерного искусства. Печальная книга.
В основном мартиролог. Человек придумал что-то хорошее, полезное, а вот с воплощением начинаются сложности. Не прошибить стену чиновничьей тупости, лени, нежелания рисковать. Такое впечатление: поставили птицу на крыло, научили летать — и в стену. Нет, некоторые прошибали. Большинство разбивалось. А уж советский период — просто слезы. Первый советский телевизор заработал ровнехонько в тот момент, когда его создатель Александр Павлович Константинов, чьими инженерными решениями восхищался изобретатель телевизора эмигрант Зворыкин, прямым ходом отправился в тюрьму, а оттуда — под пулю. «Заговор против Сталина» (очередной) ленинградские чекисты открыли в среде ленинградских инженеров.

Петербургские инженеры. Полузабытая эпоха.
СПб.: ООО «Конфидент», 2017.