2765
0
Елисеев Никита

Дачники и террористы

Мыс Казненных — так предлагали назвать Лисий Нос члены Общества политкаторжан в 20-е годы.

Теперь Лисий Нос в черте города, а до 1864 года это была даже не Петербургская —  Выборгская губерния. Медвежий угол. Глушь, которая начиналась за 25 километров от столицы.

В 1905–1907 годах здесь казнили эсеров — боевиков, стрелявших в царских губернаторов, генералов, министров. Многие имена неизвестны. На допросах они отказывались их называть.

Так и значилось в обвинительных заключениях военно-полевого суда: «пожелал остаться неизвестным». Жандармы, писавшие мемуары, не могли скрыть свое уважение к врагам режима. Их доставляли из Трубецкого бастиона Петропавловской крепости летом на специальном пароходе, зимой по железной дороге. Жандарм, сопровождавший семерых смертников, готовивших взрыв Государственного совета в 1907 году, писал: «В поезде (от Новой Деревни до Лисьего Носа) они болтали, смеялись и перекликались, как будто ехали на пикник. Казнили попарно. Пары быстро прощались друг с дружкой и целовались: “Прощай, Михаил!” — “Прощай, Анна!”»

Среди этих смертников был Всеволод Лебединцев. Начальник петербургского Охранного отделения Герасимов не без основания называл его «одной из замечательных фигур в революции».

Ученый-астроном, работавший в Пулковской обсерватории, художник, полиглот. Когда его брали, он крикнул агентам: «Осторожно!  Я опоясан динамитом, может разнести всю улицу…» Этика эсеров отличалась от этики современных террористов. Убивать — врагов. Лишних жертв по возможности избегать. Взорвать вместе с собой Госсовет с министром юстиции Щегловитовым и премьером Столыпиным — да, но разнести в клочья прохожих на улице — это нет. Если террористы не гибли сами, то всегда оставались на месте совершения «акта», чем подтверждали готовность платить за идеалы не только чужими, но и своими жизнями.

Их казнили ночами. В лесу на Лисьем Носу. Из Кронштадта привозили сборную виселицу, созданную каким-то гением палаческого дела. Быстро монтировали приспособление, вешали, потом так же быстро разбирали. Палачу платили по 20 рублей за каждого повешенного. Трупы зимой топили в прорубях Финского залива. Летом закапывали в безымянные могилы. Своего эсеры добились. Не только потому, что зимой 1918 года на выборах в Учредительное собрание наибольшее число голосов русских избирателей собрала их партия, партия эсеров, но и потому, что без их отчаянной, фанатичной, жестокой борьбы не видать России ни первого парламента, Государственной Думы, ни аграрной реформы, проведенной их главным врагом, Петром Столыпиным.

Лисий Нос не переименовали по двум вполне понятным причинам. Кто был самым страшным врагом для советской власти до появления в конце двадцатых «троцкистов» и в шестидесятых — диссидентов? Эсеры… «Дни Турбиных», то бишь «Белую гвардию», товарищ Сталин смотрел много раз, защищал автора от наскоков леваков из РАПП'а. Про революционеров-эсеров ничего подобного этой пьесе в Советском Союзе написано не было. Их изображали в фильмах, спектаклях и романах — кровавыми безумцами и преступниками, наймитами какого-нибудь капитала. Первый открытый политический процесс в СССР был проведен над ними. Брали их при каждом новом витке государственного террора. И, подобно царским жандармам, советские чекисты поражались стойкости этих людей. Пятидесятилетнюю Марию Спиридонову ставили на «конвейер», лишали сна, били. Ни одного показания. Только ругалась: «Вы — фашисты», — и более ни слова.

Во-вторых, Лисий Нос был дачным местом. И тут вдруг — здрасьте: Мыс Казненных. «У тебя где дача?» – «Да, здесь, рядышком, на Мысе Казненных». Как-то зябко. Не стоит напоминать отдыхающим, на каком месте стоят их дома. Причем дачи начали строиться в Лисьем Носу именно в тот период, когда на нем происходили казни.

В 1905 году граф Александр Владимирович Стенбок-Фермор, уже прочитавший «Вишневый сад», не стал дожидаться, пока за долги его земельные владения под Петербургом пойдут с молотка. Он поступил так, как советовал Лопахин Раневской и Гаеву. Отдал Лисий Нос и прилегающие к нему территории в аренду дачникам. Александр Владимирович жил широко. На свои деньги организовал экспедицию Константина Волоссовича, исследовавшую прибрежную линию Колымы. (Сын Волоссовича погиб в 1937 году в одном из колымских лагерей.) Кроме того, граф был авиатором. Его кузен занимал кресло председателя Императорского всероссийского аэроклуба, а сам граф был активистом означенной организации. Он построил в Горской один из первых в России аэродромов. Плюс к этим расходам — женщины.

Вернее, одна женщина — Ольга Ножкина. В честь нее граф назвал одно из своих имений — Ольгино. Среднего пошиба артистка, кстати. Семья была против брака, добилась отправки молодого графа на русско-японскую войну. А она следом — сестрой милосердия. Там и поженились. Потом — Париж, Ницца. Деньги таяли.

Знание техники графу пригодилось. В эмиграции он стал одним из лучших парижских шоферов такси. Сделал карьеру. Занял пост в парижской мэрии, выдавал разрешения на вождение таксомоторов в столице Франции.

Со времен графа-авиатора-таксиста в Лисьем Носу чудом сохранились дачи начала XX века, вычурные домики-пряники с башенками.

Чудо вообще было свойственно этому месту, Мысу Казненных, ставшему Мысом Дачников. Здесь стоит церковь, не только сохранившаяся, но… действующая с 1917 года до наших дней почти без перерыва.

Князь-Владимирский собор, строившийся по проекту архитектора Павла Мульханова с 1913 по 1917 годы. Мульханов должен быть известен петербуржцам. В Питере по его проекту было построено 80 домов. 47 из них — на Петроградской стороне. Церковь в Лисьем Носу — последняя его постройка в России. Умер он в Париже в 1945 году.

Церковь поставили на месте разобранного храма, выстроенного в 1890 году в память чудесного спасения Александра III и его семьи 17 октября 1888 года во время железнодорожного крушения на станции Борки. Александр Александрович Романов (Гольштейн-Готторп), человек геркулесовой силы, тогда умудрился удержать на спине крышу вагона, грохнувшегося с насыпи. Это не террористы сработали, а железнодорожное ведомство не доработало. После катастрофы со своих постов турманом полетели министр путей сообщения и его заместители, а министром путей сообщения сделался Сергей Юльевич Витте.
История лисьеносовской церкви, построенной в память об этом событии — удивительна. Ее не просто разобрали. Ее блоками перевезли на станцию Тарховка и построили из нее… железнодорожный вокзал.

Мистика какая-то. Очевидно, полагали, что такое строение убережет поезда от аварий.

Князь-Владимирскую церковь строили долго, четыре года. Деньги на строительство дали купец Нефедов и плотник Федор Порфирьевич Воробьев. Открыли и освятили ее 28 июля 1917 года в новой демократической России. Священник был христианский социалист, в годы Совет-ской власти — обновленец. Из тех, что не без оснований полагали: первым социалистом был Иисус Христос. В 1932 году по льду Финского залива в Князь-Владимирскую церковь в Лисьем Носу были переправлены напольные иконы из взорванного в Кронштадте Андреевского собора. В 1937 году церковь была закрыта. А в 1938 году… по ходатайству верующих и церковного старосты. была открыта снова. И уже не закрывалась. Она осталась одной из последних обновленческих церквей в Ленинграде и в СССР. В 1942 году, когда обновленческий раскол был ликвидирован, она стала церковью Московской патриархии все с тем же церковным старостой, что отстоял ее в 38-м. Он дожил в этой выборной должности до середины 60-х. Это был плотник Федор Порфирьевич Воробьев. Тот самый, что и деньги дал на строительство, и сам эту церковь строил. Что-то в этой истории есть удивительное, неправдоподобное, но тем не менее — церковь почти нетронутой простояла с лета 17-го до нашего времени. Почти, потому что в 1929 году в ходе антицерковной кампании огромный 62-пудовый колокол был сброшен с колокольни местными активистами-богоборцами.

А что же Мыс Казненных? О нем вспоминали? Вспомнили. В 1988 году, когда ленинградский обком КПСС заключил договор с американской фирмой — о строительстве на Лисьем Носу первого в СССР Диснейленда. Жителей предполагалось переселить. Жители резонно предполагали, что переселят их без учета пожеланий и предпочтений, и поднялись на защиту Лисьего Носа от вторжения американского капитала, используя все возможные аргументы. Был создан общественный комитет, куда вошли экологи, орнитологи, ихтиологи, историки и краеведы. В числе прочих аргументов использовался и этот — Диснейленд на костях, аттракционы на месте казней. Властям тогда, впрочем, было не до Диснейлендов. В 1989 году договор расторгли. А боевикам-эсерам так и не поставили  памятника — ни какого-нибудь напоминания. Теперь уже и не поставят. Борьба с террором, сами понимаете, дело серьезное. В 1934 году Бернард Шоу посетил Музей Революции в Ленинграде, внимательно осмотрел экспозицию, посвященную цареубийству 1 марта 1881 года, и весело заметил: «Да это ж учебник политического терроризма!» После чего по личному распоряжению товарища Сталина, участвовавшего в нескольких экспроприациях, то есть, попросту говоря,  в ограблениях, экспозиция была свернута. Навсегда.    

Никита Елисеев

если понравилась статья - поделитесь:

октябрь 2011

Новости компаний
Спорт: адреналин