О прибавочной стоимости

Купил недавно в «Буквоеде» очередной блокнот Moleskine. Сто девяносто две желтоватые странички. За 540 рублей. Потом смотрю: на полке — книжки разных авторов примерно той же толщины, а то и поболее,  и тоже вроде на хорошей бумаге, — вдвое дешевле!

Это потому что с буквами?

То есть пока бумага не исчеркана нашими бесценными мыслями и единственно верными фразами, у нее одна цена. Запачкал листы продукцией мозга, облеченной в слова, — сразу дешевеет.

На ту же тему давеча рассуждал руководитель компании «Т-дом» Дмитрий Зюзин — про отрицательную добавленную стоимость. То есть как бывает: фирма где-то изыскала кус земли, взяла да и застроила. Потом продала. Если стоимость строительства отнять — получится, что земля подешевела. Хотя на самом деле (в среднем по рынку) она подорожала. И если бы оная фирма, купив надел, вообще ничего с ним те же два года не делала — осталась бы в барыше. С другой стороны, понятно: людей чем-то занять надо, техника простаивает. И если человек просто сидит на дорожающей земле — он спекулянт. А понагородил на ней что ни на есть, пусть и несусветное, — сразу девелопер!

Мне вот пока не кажется, что наше вмешательство в нежную ткань окружающей природы так уж сильно ее улучшило. И ей не кажется, судя по реакции: то ураган, то шторм. Зимой граждане жаловались на холода и снежную прорву, с нетерпением ожидали тепла. И ка-ак дождались!

Есть, конечно, исключения. Представьте: Нева, и на ней сразу Смольный монастырь. Без всего остального, чтобы ни «Силовых машин» напротив, ни навязчивого новодела по соседству. Ведь здорово?

Но так почему-то не бывает. Или бывает, но редко. Вот архитектор Игорь Фирсов умеет: вписал в лес неприметный домик с зеленой травяной крышей, и сразу его участок стал вдвое дороже, чем у соседей. Или спецы из студии «МИ-8»: в эскизном проекте так упрятали на территории престижные объекты, что их вообще практически не видно! Только залив, сосны и скалы. Ну, конечно, заказчик пришел: «А где тут мои бабки?» Так что проект остался на бумаге.

А реализуются в камне и металле, в буквах и красках чаще всякие безобразия.

Мне почему-то кажется, что недавнее буйство стихии — это не за грехи вовсе (если за грехи — маловато будет) и даже не от глобального потепления. Это такая эстетическая реакция: словно посмотрел сверху кто-то на все, что мы тут наворотили, пригляделся — да и плюнул. Или вздохнул…

Ну, и у нас сразу — крыши всмятку, катера кувырком.

И немедленно после — все лучшее в людях повылезало. Соседу помочь, раненого в город доставить, дерево с трассы оттащить. (Негатива тоже хватает — см. про сосновских таксистов в материале «Уркаган». Но это все же эпизод.)

Этого у нас не отнимешь: позитив начинается, когда совсем припрет. Погорельцам помогать — Интернет трещит, гламурные москвички пожарные рукава для МЧС закупают! Конечно, не стоит идеализировать:
и порыв скоротечен, и иные погорельцы, едва оклемавшись, от вещичек без бирки нос воротить начинают. Эти наши порывы растянуть бы как-то в длину, во времени…

Вот калининградцы уперлись — и сняли с области не приглянувшегося Бооса. Москвичи поднатужились — и остановили-таки стройку в Кадашах…
Корнею Чуковскому приписывают фразу: «В России надо жить долго».
И внимательно, долго надо смотреть вокруг. Чтобы были шансы надеяться: а вдруг потом листок из блокнота все-таки будет цениться чуть дороже, чем чистый…

Удачи вам!