ДЛЯ САМОЙ Аси ее шлиссельбургский дом, безусловно, вовсе не экзотика. Она любит гулять по петровским каналам и мостикам. Исследовать сооружения, полуразрушенные временем, предназначение которых современный человек уже позабыл. Она проводит там практически все лето, благо дорога из Шлиссельбурга в Петербург недолгая: «Долетаем за полчаса!» И после работы можно спокойно вернуться к ладожским берегам.
– В детстве старшего брата Олега возили на юг, а я уже все лето проводила на Ладоге, — рассказывает Ася. — Как говорит моя мама-биолог: «Акватория Ладож­ского озера — это потрясающий микроклимат. Здесь очень хороший воздух».

СУРОВАЯ ЛАДОГА С ФЛАМАНДСКОЙ НОТОЙ

На даче, куда мы отправились с Асей, я познакомилась, во-первых, с ее бабушкой и дедушкой, во-вторых, с ее родителями, в-третьих, с мужем и братом, а в-четвертых — с большой группой гостей из Нью-Йорка. Понятное дело, что при таком раскладе участок превратился в загородную резиденцию. В лучших традициях торжественного приема на свежем воздухе (а в тот день он был исключительно свежий: жара спала, и с Ладоги дул ветерок) в саду были накрыты столы: строгость темно-синих жаккардовых скатертей, отрешенность белого фарфора, легкая игра хрустальных фужеров.
Эта официальная сдержанность была разбавлена жизнерадостной фламандской нотой, вернее, даже целым аккордом — яблоневыми деревьями, плоды которых размером с гирю нависали над столами, и колоритными дарами, сня­тыми с собственных грядок. Цели превратить землю вокруг дома в филиал колхоза «Ударник загородного труда» у хозяев никогда не было. Но огородик и теплица, в которой, кажется, можно заблудиться, — вполне обеспечивают стол зеленью, а душу — приятными эмоциями от общения с землей. Хозяева, как водится, переживают — как бы всех сытнее накормить. Асина мама выносит огромное блюдо с горой оладий. Кто-то говорит, что съесть это невозможно. И вот тут я лишний раз убеждаюсь, что на свежем воздухе понятия «слишком много» не существует.

Удостовериться в этом мне помогли сметана, свежее черничное варенье, ну и, конечно, нью-йоркские товарищи. Когда все было съедено, мама-биолог призналась, что оладушки приготовлены с использованием уникальной кулинарной находки. Тайну ноу-хау автор не выдает.

ПЬЕСА О ДАЧНОЙ ЖИЗНИ

На этом кулинарные изыски не закончились. Гости то расслаблялись на лежаках, расставленных под сенью деревьев, возле клумбы, то снова подтягивались к столу — за новыми впечатлениями.

Нам с Асей не до релаксаций. С видом заправских строителей мы осматриваем дом. (Периодически, словно в пьесе о дачной жизни, на сцене появляются люди с собственными комментариями.) Весь дом сделан руками отца, инженера по обра­зованию. Брат отца был ведущим архитектором Ленобласти и, разумеется, помог советом. Родственник, ветеран войны, щедро поделился стройматериалами. В тот момент он тоже строился и выбил материалы не только для себя, но и для молодой родни. Да все помогали — кто чем мог.

– В те времена, — рассказывает Ася, — возможен был только типовой проект. Папа, как мог, расширил его рамки. Он придумывал и разрабатывал с удовольствием. Ему вообще нравится что-то сделать, а потом созерцать. Он даже сам сделал люстру! Папа распланировал и весь сад, точно определил, где какая яблоня будет посажена. Сейчас это называется ландшафтным дизайном, а тогда отцу семейства хотелось сделать для семьи и детей уютный сад с лужайкой и верандой. Трудно поверить, что когда-то здесь не было ни одной веточки. Родители привезли прутики, которые теперь стали настоящим яблоневым садом.

– Дом мы построили, — с энтузиазмом присоединяется к разговору Асин отец, — за два года. Когда строение возвели, нам стало интересно, во что оно обошлось, включая бюрократические преграды и препоны. Насчитали 5000 советских рублей!

– А я, помню, возила какие-то доски на своей машине, — подключается к беседе одна из нью-йоркских гостей.

И все с удовольствием поглядели на результат совместных трудов — двухэтажный дом размером 6,5 на 7,5, веселой рыжеватой масти. Крыша сделана по типу финских строений (сам архитектурный прием стал популярен благодаря еще французскому барокко) — с изломом, ко­гда скаты расположены с переменным углом. Такая форма дает больше объема внутри и нестандартно воспринимается снаружи. Благодаря форме крыши и нескольким большим окнам мансардный этаж превратился в полноценный второй.

В доме четыре просторные спальни, в том числе и большая гостевая. Кухня со шведской печкой отапливает и нижние комнаты. Большая веранда служит столовой-гостиной. С веранды идет лестница на второй этаж. Ее секрет рас­крывает мне Олег:

– Она немножко винтовая, с одним оборотом. Конструкцию тоже придумал папа. Он разработал такой вариант, чтобы лестница не только не съедала пространство и гармонично вписывалась в интерьер, но и оживляла его. А вот эти цветные бутылки — достопримечательность нашего интерьера. Ася с детства собирала бутылки разных фантастиче­ских форм и раскрашивала их.

Кроме бутылей жилое пространство украшено композициями из сухих цве­тов, кирпичами из Шлиссельбургской крепости, картинами Аси и инсталляциями, сделанными ее отцом из внушительных очищенных коряг.

– Дега и Ренуар, — заканчивает пьесу о дачном детстве дизайнер по костюмам, — висели в комнате, где я спала. А еще у нас с папой было общее хобби — мы делали рамки для картин. Потом мне говорили: «Ася! Ну, ты же рисуешь! Вот рама пустая. Ее надо заполнить. Рисуй!»

И ЕЩЕ РАЗ О ВАТНИКЕ

От темы детского рисования мы пере­ходим к нынешним проектам.

– А как получилось, что из России Малкович уехал именно с ватником?

– Джон так мечтал о нем! Вернее, это даже не ватник, а такая теплушка на вате. Вероятно, для него это очень необычная вещь. А возможно, потому, что фильм снимался в жуткий мороз.

И когда закончились съемки, телогрейку выкупили и преподнесли от костюмерной группы на память. Кстати, ­звезда теперь знает еще об одной русской традиции — праздновать 8 Марта. Ингеборга Дапкунайте, снимавшаяся в фильме, как-то сказала Джону: «Ой, скоро в России такой праздник!» И вот наступает раннее съемочное утро 8 Марта.

– У каждого актера был свой вагончик. «Ася! Ася!» — слышу из вагончика Джона. И он появляется оттуда с коробкой конфет. Мог этого и не делать, но это тонкий, внимательный человек.

Сейчас Ася Когель готовит осеннюю коллекцию из трикотажа, а также занята костюмами к фильму «Беляев» о детях-амфибиях с участием Михаила Ефремова. Прогулки по окрестностям петербург­ского форпоста и созерцание бескрайнего ладожского горизонта пробуждают творческую фантазию. Интересно, что увезет со съемок Ефремов?

Инга ЗЕМЗАРЕ