1508
0
Елисеев Никита

Холодное лето 2017-го

«Какое лето? Что за лето? Да это просто колдовство — 
и как, спрошу, далось нам это, так ни с того и ни с сего?» 
Тютчев на все случаи годится. Произнеси эти стихи 
с другой интонацией, и точно про нынешнее холодное 
и дождливое лето. Мне оно все равно милее ясной 
и морозной зимы. В такое лето хорошо почитать 
толстенный серьезный том. Том, как дом, населенный 
очень интересными обитателями. 
 
 
 
 
Человек дела и его любовь
 
Магдалена Гроховская, «Ежи Гедройц». Том на восемьсот страниц. Книга о великом человеке, неимоверно много сделавшем для Польши и вообще Европы. О создателе и бессменном редакторе послевоенного эмигрантского польского журнала «Культура», прекратившего существование после смерти Гедройца. Так он хотел. Это было его дело. Его семья. Его Польша, которую он хотел видеть и хотел сделать цивилизованной, демократической, толерантной, мультикультурной, лишенной ксенофобии и национализма, окруженной друзьями, а не врагами. Чаще всего он был один или с немногими единомышленниками. Поэтому его биография не может обойтись без их биографий. Каждый достоин такого же тома. Зофья Герц, прошедшая наши лагеря в Марийской АССР, а потом Ближний Восток и Италию в составе армии Андерса; Герлинг-Грудзинский, польский Шаламов, со всей его яростью и непрощением, со всей его жаждой справедливости; Константы Еленьский, эстет, умница, вхожий в дипломатические круги Запада, танкист с медалью за храбрость; Чеслав Милош, будущий нобелевский лауреат. У Гедройца он впервые появился в 1950 году загнанным беглецом из сталинистской Польши. Это в доме у Гедройца Милош написал одну из лучших книг об интеллектуалах при тоталитаризме «Порабощенный разум». Каждому из них посвящена глава, в которой рассказана не только их жизнь, но и то, как их жизни вплетались в жизнь Гедройца, в историю и культуру Польши. Однако лучшая глава в книге — «Чужой». Ее смело можно публиковать отдельной новеллой. Можно экранизировать. Получился бы удивительный, очень польский фильм о любви. Таинственный, романтический, красивый, печальный. И эпиграф видится из Окуджавы: «Я клянусь, что это любовь была. Погляди, ведь это ее дела…» 
 
Ежи Гедройц.  
Гроховская М. — 
СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2017.
 
Потаенная страсть
 
Обожаю комиксы. Недавно купил сборник классических комиксов 1960-х годов «Люди Икс. Сумерки мутантов». 
И вот, просматривая, прочитывая, пролистывая его, понял, что люблю в этих картинках-кадрах с текстами, пузырями-филактерами, вылетающими из губ дерущихся, летающих, переворачивающихся и превращающихся героев. Нет, не динамику, не головокружительные ракурсы, не изобретательный монтаж, не изобразительный ряд (которому кланяется весь авангард ХХ века, от сюрреализма до экспрессионизма). Главное — другое. Главное — корневое ощущение всех комиксов: человек по природе добр. Какие бы жуткие личины ни напяливал на себя человек, если он человек — то он добр. Если он становится злым, то это морок, наваждение. Или он не человек. 
 
Люди Икс. 
Сумерки мутантов. 
Marvel (вып. 93) — 
М.: Ашет 
Коллекция, 2017
 
Счастливая земля
 
В России произошло эпохальное событие. Наконец-то на русский язык переведен роман конца XV века, без которого немыслима вся новоевропейская культура. Переведен с итальянского старообрядческим священником Петром Епифановым. Им же блистательно прокомментирован. Он же написал блестящее предисловие. Это роман (с большими стихотворными вставками) итальянского гуманиста и рыцаря Якопо Саннадзаро «Аркадия». Без этого романа не было бы мифа про естественного человека, который по природе своей добр (см. выше насчет комиксов), и только уродливые условия существования делают его злым. Может, и заблуждение, не знаю. Но если и заблуждение, то плодотворное, выводящее на верную дорогу. В предисловии, обстоятельном и захватывающем, Епифанов сначала описывает зарождение и возникновение «аркадского мифа» о мире, где люди живут в счастливом согласии со своей и Божьей природой, а уж потом переходит к биографии Саннадзаро и его времени, кровавом и жестоком, куда как далеком от Аркадии, счастливой страны пастухов и пастушек. В начале предисловия, разумеется, речь идет о первом «аркадском мифотворце» — римском поэте Вергилии. Ему посвящены самые трогательные страницы. Оказывается, в Неаполе, где жили и Саннадзаро, и Вергилий (в разные времена, естественно), сохранилась могила Вергилия (70 год до н. э. — 19 год н. э.). Там установлена чаша. 
В чашу бросают записочки. Кое-какие записочки Епифанов прочел, перевел, переписал и процитировал. И я процитирую: «Вирджи (Вергилий — Н. Е.), во-первых, ты молодец — за все, что ты сделал… Но кто, какой м… (непечатное слово — П. Е.) 
заставил тебя прославлять этого б… (непечатное слово — П. Е.) императора? Ты же велик, ты же понимаешь людей и смерть. Но сейчас, может быть, еще больше, чем ты, меня волнует та, что со мной. Да, дорогой друг, это ты присматриваешь за Неаполем из своей прекрасной гробницы. Ты меня понимаешь. Партенопея (Неаполь — Н. Е.) любит тебя. Спасибо тебе за все. Пепе». Как, в самом деле, хорошо. 

 

если понравилась статья - поделитесь: