1737
0
Елисеев Никита

Тина карантина

Хорошо покурить на балконе. На опустевшей детплощадке детсада две вороны гоняются за котом. Все зелено, но, ежели прячется солнышко, холодновато. Хорошо. И книжки стоит почитать… хорошие. Захватывающие.

Трогательная книжка

Прежде всего и поверх всего — воспоминания композитора Николая Каретникова «Темы с вариациями». Трогательная книжка. По-хорошему сентиментальная. Смешная даже там, где печальная. Поэтесса и переводчица Ольга Седакова в предисловии верно замечает: легким пером писанная. Николай Каретников из тех композиторов СССР, для кого после первого («оттепельного») недопадения «железного занавеса» открылся целый мир (Губайдуллина, Шнитке, Гия Канчели, Локшин). И они вошли в этот мир, и встали на равных с творцами современной музыки. Как правило (за вычетом кино-музыки для заработка) — трагической. Тем удивительнее легкость и веселость книги Каретникова. Трамвайное чтение! Это не упрек — похвала. Эту книгу можно читать в общественном транспорте, не оторвешься, так интересно. Тем более что читать можно с любого места, текст разбит на короткие, динамичные новеллы. И снова Ольга Седакова права: анекдоты в старинном смысле. Я бы только добавил: порой приближающиеся к современным анекдотам, то есть историям для многократного употребления, которые можно пересказать своими словами, и дружеская компания будет довольна. Например, начало 50-х; усатый еще боты в угол не поставил, по композиторам уже катком проехались. По коридору Консерватории идет студент, под мышкой партитура какого-то западного, чуждого нашей советской музыке композитора. Другой студент это видит и… стучит. Поклонника гнусного музыкального авангарда — на правеж. Авангардист кое-как отбояривается. Ладно: «Иди и больше не греши». На прощание ему сообщают, от кого поступил сигнал. «Ребенок должен знать», с кем за одной партой сидит. Дело происходит зимой. Однокашник встречает однокашника в осугробленном дворе Консерватории, лупит, потом сует головой в сугроб, приговаривая: «Будешь стучать? Будешь?» Из сугроба доносится отчаянное, но героическое: «БУДУ! БУДУ! БУДУ!» На том стоим… и не можем иначе. Не правда ли, эта история что-то нам напоминает? Что-то давно читанное и не позабытое? Конечно, довлатовская байка. Конечно, довлатовская улыбка на разбитых в кровь губах. Это довлатовское есть даже в совсем не смешных, печальных «анекдотах» Каретникова. К замечательному искусствоведу Габричевскому приходит его ученик, только что чудом побывавший во Флоренции. Принимается рассказывать про путешествие, только Габричевский (что ему совсем и вовсе не свойственно) прерывает своего ученика и сам принимается описывать Флоренцию: Вы потом пошли туда, увидели то, то, да? А потом свернули налево — увидели вот это, да? Ученику не остается ничего другого, кроме как соглашаться: «Да...» и снова слушать учителя, потому что он очень интересно рассказывает про Флоренцию. Три часа рассказывает, потом замолкает и говорит: «А я ведь ни разу не был во Флоренции. И уже не буду. А так мечтал...» И плачет.

Я и говорю: трогательная книга. Точная. Потому что я нигде и никогда не читал такого образного, доходящего до сердца описания «железного занавеса» и «тоски по мировой культуре» тех, кого угораздило за этот занавес попасть.

Каретников Н. Темы с вариациями. — Спб., 2020 — 176 с.

 

Любовь и смерть

Тоже трамвайное чтение. Только с любого места не будешь читать. Потому что остросюжетно. Разве что в конец захочешь заглянуть. Этого делать не надо. Любой житейски опытный человек с середины догадается, чем все это закончится. Спойлерить не буду. «Самая большая подводная лодка в мире» бельгийского писателя Андре-Марселя Адамека — вариация на тему «Лолиты». А что если Лолита сразу попадет не к интеллигенту Гумперту, а к богатому и властному (во всех смыслах) подонку Квильти? А что если «Квильти» полюбит ее по-настоящему, по-человечески? А что если Лолита совсем и не будет любить этого подонка, а полюбит хорошего парня, только не просто бедняка, а маргинала? А что если им (Лолите и маргиналу) удастся бежать, потому что у маргинала есть верные друзья — ведь «человек один не может, человек один не может ни черта» (Хемингуэй, если помните...) А... нет, я начинаю спойлерить.

Замечу, что, как всякое хорошее остросюжетное повествование, этот короткий роман — длинная притча о Любви и Смерти. Лучше всего тема этого романа, его сюжетный пуант, его несущая конструкция (большая и подводная) выражены и выпеты Михаилом Щербаковым в ранней его, романтической песне «Ковчег неутомимый»: «... и если мы несемся через льды, не чувствуя ни холода, ни боли, то это все ни для какой нужды, а только ради Смерти и Любови! Чего бояться нам — тоски-тюрьмы, ущерба очагу, вреда здоровью? Но это все… такие пустяки в сравнении со Смертью и Любовью!»

 

Адамек А.-М. Самая большая подводная лодка в мире. Пер. с фр. Е. Романовой — СПб., 2020 — 200 с.
 

Книга, которую надо прочесть...

Молчу. Снимаю шляпу. Кланяюсь в ноги. Эту книгу, третий, завершающий том воспоминаний Сергея Григорьянца, эстета, коллекционера живописи, вечного диссидента, человека искусства, ставшего человеком политики, «“Гласность” и свобода» надо прочесть. Она страстная и пристрастная. Она субъективная. Кое в чем неверная, во многом точная и проницательная. Она о нашем недавнем прошлом и о современности, которая произросла из этого прошлого. Поэтому ее надо прочесть. Всем.

 

Григорьянц С. И. «Гласность» и свобода. — СПб., 2020. — 568 с.  

если понравилась статья - поделитесь: