1291
0
Елисеев Никита

Сухой апрель

Все. Выбрались из тьмы и холода. Вся эта белизна снегов ничто по сравнению с голыми ветками, на которых видны пузырьки почек. Скоро на дачу. В лес — хоть сейчас.
Если уметь искать, можно найти грибы, похожие на грецкие орехи: сморчки — и похожие на минареты: строчки.
Какие бы строчки почитать сейчас?

Судьба эмигранта

«Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог». Написано Ириной Левинской про знаменитого историка античности. О нем, хоть и жил он недавно, мало что известно. Он завещал уничтожить весь свой архив: письма, дневниковые записи. Остались научные работы, официальные документы, воспоминания его отца и брата, друзей и коллег, письма. С воспоминаниями особая засада, потому что Элиас (Илья) Бикерман был фантазером. Насколько он в своих трудах был безукоризненно точен, настолько в жизни давал волю воображению. Скажем, такой эпизод. Эмигрант первой волны, Илья Иосифович Бикерман, ставший видным западным ученым, смог приезжать в Советский Союз и подружился с советскими учеными — Дандамаевым, Игорем Дьяконовым. И вот едет Бикерман в трамвае вместе с Дьяконовым. Какой-то подвыпивший парень не уступает место женщине. Бикерман делает ему замечание. Парень: «О! Иностранец, а туда же, распоряжается…» Бикерман четко выговаривает: «Я не иностранец, я белогвардеец». Парня будто пружиной с места выбросило! Вот только Илья Иосифович никогда не служил в Белой армии, хотя успел послужить в царской. Попал в армянский погром в Баку. Защищал армян, был ранен. Вернулся в Петроград, был мобилизован в Красную армию, хотел перебежать к белым, заболел тифом, чудом выжил. Бежал он с отцом, мамой и братом в 1921 году не из Константинополя, а из Петрограда по подложным документам. Стал немецким ученым. Когда нацисты пришли к власти, бежал во Францию. Стал французским ученым. Когда нацисты оккупировали Францию, бежал в Америку. Стал американским ученым.
Левинская описывает детство-отрочество-юность будущего знаменитого ученого. Семью, гимназию, первые научные работы, написанные в 15 лет, Университет, мобилизацию, жизнь в Петрограде, голод, холод, постоянную угрозу ареста, бегство, первые научные шаги в Германии… Читаешь все это и веришь: как бы ни наваливалась социальная катастрофа на талантливого человека, он выживет, реализуется.


Элиас (Илья) Бикерман: петербургский пролог.
Левинская И. А.  —
СПб.: Нестор-история, 2018.

Другой эмигрант

Произошло большое культурное событие. От корки до корки прокомментирован «Дар» Владимира Набокова. Вышла книга в 600 страниц. Раза в три толще самого романа. Сделал это Александр Долинин. Получилось, с одной стороны, научное исследование, с другой — художественный текст, в котором все герои — живые. То есть автор (авторы) могут к ним относиться неприязненно, но ты-то видишь их по-другому. Ты видишь, например, что Чернышевский был трогательным и теп-
лым человеком, талантливым политиком, которому не дали реализоваться. Или идейный враг Набокова, лучший критик русской эмиграции Адамович, которого Набоков вывел в романе под именем Мортус и вдоволь поиздевался, обозвав даже дамой средних лет (намекая на гомосексуализм Адамовича). А ты понимаешь, что, во-первых, он действительно очень хороший критик; во-вторых, в высшей мере порядочный человек. Он оставался спокойным и объективным, обозначал свои принципиальные несогласия с Сириным (эмигрантский псевдоним Набокова)
и тут же отмечал его огромный писательский дар. Есть интересный психологический момент в комментариях. Конечно, беллетрист не может не допускать ошибок, ляпов. Он же не ученый. Есть ляпы и в романе «Дар», заметные только въедливому комментатору. Но никаких ошибок нет во второй главе, где описаны путешествия отца главного героя по Центральной Азии, и ни одной ошибки в четвертой главе, «Жизнеописании Чернышевского». Здесь все выверено с научной точностью, каждый эпизод документирован. Мелкие, едва заметные ляпы есть в описании бабочек, драгоценных камней, русской литературы и во французском языке. Все это Набоков писал по памяти. А путешествия по Центральной Азии и жизнь Чернышевского были чужим для него материалом, вот он и проверял все сто раз. В комментариях, впрочем, тоже есть ошибка. Прочтете — сами увидите.


Комментарий к роману Владимира Набокова «Дар».
Долинин А. А.  — М.: Новое издательство, 2019.

Русский Оливер Твист

В России не прижилась диккенсовская традиция. А Бродский прав: «Человек, прочитавший Диккенса, не выстрелит в ребенка». Так вот, появилась у нас вполне диккенсовская книжка, русский Оливер Твист: документальный роман Дианы Машковой и Георгия Гынжу «Меня зовут Гоша. История сироты». Бывший детдомовец рассказывает волонтеру Диане Машковой про свое детство-отрочество в детдоме, а она записывает. «Слезогонка», как говорит о таких текстах одна моя знакомая. Но это — правильная слезогонка. Ни малейшего желания надавить на жалость. Спокойный, умный парень рассказывает, как тетя Ира его, маленького, к себе стала забирать на выходные, а потом он ей надоел. Как питалка (воспитательница) показала малышам фильм ужасов, а сама пошла отдыхать от этих спиногрызов.
А про хороших питалок вспоминает с благодарностью и любовью. Про друзей. И про тех, кто помогал ему. В общем, Диккенс, в общем — мораль, какую вычитал из Диккенса Оруэлл: «Если бы все люди вели себя хорошо, то и жизнь стала бы лучше. Не такая уж это и плоская мысль, если вдуматься».
 

Меня зовут Гоша.
Машкова Д., Гынжу Г. —
М.: Эксмо, 2019.

если понравилась статья - поделитесь: