1278
0
Елисеев Никита

Беззаботность Пиковой Дамы

У моего отца (Царствие ему Небесное) была машина. Как нас занесло с шоссе вдоль Финского залива в эту не прибрежную сторону Ломоносовского района, уже не упомню. Мы наломались на весенней даче, и я дремал на заднем сиденье. Сквозь сонную одурь поглядывал на голые леса, поля и перелески. Проснулся. В глаза мне полыхнула дорожная табличка: «Совхоз “Беззаботный”». Я аж обернулся, чтобы убедиться: не приснилось. «Да, — сказал отец, заметив мое движение, — название будто из Андрея Платонова». — «Или Зощенко». Отец кивнул: «Или Зощенко».

Контесса Джебретсова

 

Строго говоря, название местности, мимо которой мы пронеслись на «Москвиче», было поначалу другим. Ольга Жеребцова (которую в Англии с запинкой звали «Контесса Джебретсова» — она не возражала) поначалу назвала поместье, купленное ею для своего сына Егора Августовича Норда, Sans Souci. Не без вызова, не без намека на потсдамский парк короля Пруссии, Фридриха II. Однако быстро сообразила, во что превратится изящное французское речение в устах бойкого на язык русского народа. «Совхоз “Сам Соси”» — тут даже мой отец невольно бы притормозил. Сообразив, перевела на русский: «Беззаботное».

Эта дама вошла петитом в русскую историю и русскую культуру. Будь в России свой Александр Дюма — точно удостоилась бы большого приключенческого, с элементами эротики, романа. Но аналоги Дюма появились в русской культуре поздно. Два очень разных человека: образованный химик и масон Марк Алданов и русский националист Валентин Пикуль. Они-то и написали по новелле про Ольгу Жеребцову. Еще в лихие 90-е (по всем законам странной, не то спиралевидной, не то кругообразной нашей истории) про один эпизод ее бурной биографии был снят фильм: «Золотой век». В фильме Ольгу Александровну Жеребцову играла участница группы «Блестящие» Ольга Романова. Предполагаю, что, доведись контессе Джебретсовой услышать выступления группы «Блестящие», ей бы это пение с плясками очень не понравилось. Но что участница этих пений и плясок исполняет ее роль, пришлось бы по душе.

Марк Алданов в конце своей новеллы про Жеребцову замечает: мол, конечно, она не сыграла большой роли в истории. Но выдавалась из общего ряда — резко, эксцентрично, и в этом было типичное для ее времени. Она — типичная русская аристократка лихих 90-х русского XVIII века. Насчет «ничего выдающегося» тоже еще, как сказать: свергнуть русского императора Павла I, охмурить английского короля Георга IV, под занавес помочь эмигрировать Герцену — если это не считается, что же тогда «выдающееся»?

Да. Она была вся из золотого века русского дворянства, того социального слоя, о котором Пушкин говорил великому князю Михаилу Павловичу: «Что касается до tiers etat (третьего сословия — Н. Е.), что же значит наше старинное дворянство с его притязаниями на власть и богатство? Эдакой стихии мятежей нет и в Европе». После 14 декабря 1825 года этой «стихии мятежей» не стало и в России. Перешибли хребет авантюристам «по крови горячей и густой». Остались или помещики (крепкие хозяйственники), забившиеся по поместьям, или верные служаки (эффективные менеджеры) в коридорах власти, или деклассированные ребята, вне всякой власти и всякого богатства, пошедшие в революции (см. купированный и царской, и советской цензурой абзац из последней речи Андрея Желябова на суде: «С сожалением должен констатировать, что основную массу наших революционных кружков, как и прежде, составляет дворянская молодежь...»)

Не стало в России рисковых, близких к власти… рыцарей, каждый из которых мог, как в средневековой Европе, на возмущенный вопрос короля: «Кто тебя сделал бароном?» — ответить: «А кто тебя сделал королем?» Как ни странно, это ведь тоже исток европейской, западной демократии. Ольга Жеребцова была из этих. Обломок стихии мятежей, ухнувший в болото застоя. Когда я узнал про владелицу поместья «Беззаботное», будущего совхоза «Беззаботный», мне понятнее стала политическая символика самой таинственной повести Пушкина «Пиковая дама», недаром же украшенной эпиграфом из стихотворения декабристов, Бестужева и Рылеева: «А в ненастные дни собирались они — часто...»

Кто такая эта старая графиня, знающая секрет победы в азартной игре? Екатерина II. Кто молодой офицер, который тщится узнать секрет этой удачи? Судя по часто подчеркиваемым наполеоновским чертам и немецкому происхождению, Пестель. Он (как и все заговорщики 14 декабря) просто обдернулся. Не повезло. Удача была близка, но увы… обдернулся, и игра пошла своим чередом. Разумеется, всем известно, что прототипом старой графини был другой обломок екатерининской эпохи: посаженная мать на свадьбе Пушкина, графиня Загряжская. Но по всему символическому и политическому смыслу повести здесь должна была быть Ольга Жеребцова — не просто участница заговора против Павла I, но его… мотор.

Однако Пушкин с Жеребцовой не дружил. С ней дружил Герцен. Она, близкая подруга отца Герцена, Ивана Яковлева, используя старые придворные связи, поспособствовала раннему возвращению Александра из ссылки. Молодому человеку надо было нанести визит вежливости. Он шел к старухе с великою неохотою. И был потрясен старухой. Сдружился. Потом старуха добилась разрешения на выезд Герцена с женой за границу. За границей Герцен ударил в «Колокол», разбудил Чернышевского et cetera.

В общем, понятно, почему Пушкин сдружился с реликтами «золотого века», Юсуповым и Загряжской. И тот, и другая языки на привязи не держали, рассказывали массу интересного про раньшее время, только успевай запоминать да записывать в дневник или table-talke. Но старая подпольщица, владелица имения «Беззаботное», под чьим водительством на берегах реки Стрелки вблизи деревни Горбунки был разбит парк («Беззаботный» тож) Ольга Жеребцова предпочитала молчать, слушать, порой пошучивать.

Есть такие люди. Молчат, слушают, порой хмыкают (одобрительно, неодобрительно), порой обронят пару слов (и все в цель), — а с ними интересно. Что-то есть в них само по себе интересное поверх и помимо слов. Может быть, вся их жизнь? Чаще грешная (а у кого безгрешная?), но интересная.

 

Путь к парку

 

По возможности конспективно. Сестра последнего екатерининского фаворита, Платона Зубова. Жена видного масона, руководителя ложи «Соединенные братья» Жеребцова. Любовница английского посла Чарльза Уитворта. Жила с ним настолько открыто и настолько вдали от мужа, что иностранные мемуаристы про нее писали: «Вдова какого-то вельможи, кажется, убитого на войне», а русские остряки этот пассаж продолжали: «...с женой». Хотя стоит уточнить: это не Ольга Жеребцова жила с Уитвортом, а он с ней жил. Поскольку жил в ее петербургском особняке. В этом же особняке собирались заговорщики, готовя переворот 1 марта 1801 года. Жеребцова финансировала заговор, как и Уитворта.

Накануне 1 марта уехала за границу, в Лондон. Увезла с собой кассу заговора. Если не выгорит, финбаза для жизни за границей есть.

В Лондоне к ногам русской красавицы пал принц Уэльский, будущий король Англии Георг IV. Поскольку его отец, Георг III, был подвержен припадкам безумия, то во время особо острых припадков его сын исполнял должность регента. Особых беспокойств парламенту он не доставлял, за исключением финансовых. Жил на широкую ногу: скачки, пиры, любовницы. Когда сумма долгов приближалась к астрономической, сначала регент, а потом король отправлялся к премьеру Уильяму Питту и просил о выделении из бюджета средств на оплату долгов. Питт отправлялся в парламент. Парламент возмущался. Регент, а потом король обещал: «Все. В последний раз! Честно-честно». Парламент, ворча, соглашался. Принц Уэльский с облегчением выплачивал долги, распечатывал свои конюшни, опечатанные кредиторами, и все начиналось сызнова.

Вот какой любовник был у контессы Джебретсовой.   

Контесса Джебретсова всерьез нацеливалась на английский престол. (Ну и что, что женат? Сговоренную из династических соображений жену ненавидит. На смотринах ахнул стакан русской водки и ушел, покачиваясь. На коронацию жену не пустил. Она приехала, а лакеи по приказу Георга IV ей двери во дворец не открыли.) Или на отречение от престола Георга (черный пиар, тоже неплохо) и мирную жизнь с бывшим королем, прерываемую время от времени интервью в газетах: как нас мучали в Букингемском дворце. Воспоминание о будущем. Взор Ольги Александровны проницал два столетия. Но увы … Начало XIX века — не начало XXI. Для того времени все еще актуальна была песенка Аллы Пугачевой: «Жениться по любви, жениться по любви не может ни один, ни один король».

Жеребцова вернулась в Россию. Ребенок, с которым она вернулась, судя по всему, был сыном короля Англии Георга IV. Во всяком случае, именем-отчеством-фамилией сына Жеребцова об этом ясно сказала: Егор (Георг) Августович (Август — первый римский император) Норд (граф Норд — под этой фамилией путешествовал по Европе цесаревич Павел Петрович, которому предстояло быть свергнутым гвардейцами, собиравшимися в доме Ольги Жеребцовой).

Вот для Егора Августовича Норда Ольга Жеребцова и купила деревню Горбунки на речке Стрелке неподалеку от Стрельны. Создала поместье и при поместье парк, названный тоже ведь не без королевского смысла: Sans Souci — знаменитый потсдамский парк прусского короля Фридриха II. И я в том парке был, гулял по аллеям. Смотрел на рукотворный водопад «Беззаботный» (ну, какой водопад, так, перекатик, но красивый). Парк запущен. Но, знаете ли, «храм разрушенный все храм», парк запущенный все парк. Особенно если это парк пейзажный, английский. Тогда запущенность ему совсем к лицу. Бродишь по аллейкам и просишь только об одном: чтобы не дотянулись до пейзажной беззаботности Пиковой Дамы шкодливые руки современных парковосстановителей, всласть навосстанавливавшие Летний сад (глаза бы не смотрели), стрельнинский парк, а сейчас вовсю уродующие самый таинственный парк Ленинградской области, выборгский Монрепо.            

 

            

если понравилась статья - поделитесь: