Лирический эпос

Жил в Петербурге гениальный литератор, Константин Крикунов. По профессии он был журналистом, по душевной склонности, да и по образованию – поэтом. Почему по образованию? Потому что помимо журфака ЛГУ Крикунов ходил в ЛИТО, которым руководил Виктор Соснора. Поэтическое образование у Сосноры стоит журфака.

У Крикунова было звериное чутье на многое: на слова, интонации, краски и линии мира, в том числе и на собственную смерть. Перед скоропостижной и внезапной кончиной Крикунов собрал том своих записей, самых разных (и журналистских, и дневниковых) – подвел некий итог. Покуда книгу издавали, автор умер. И вот, что обидно и непонятно, по сию пору тираж не распродан. А ведь он очень хорошо писал. Некоторых писателей читаешь и слышишь треск в ушах – не более. А его читаешь - видишь и слышишь мир. «Четыре тетради» - эпос по сути дела. С восьмидесятых по начало «нулевых» зафиксирована жизнь. Ее персонажи - от порноактрисы Хаи Хаким до балетмейстера Эйфмана, от художника-реалиста Старова до писателя-фантаста Бориса Стругацкого. Крикунов умудрялся из репортажа сделать произведение искусства. Описывает он клезмерский фестиваль в Петербурге или то, как ищут похищенного бандитами старого писателя Рида Грачева, прозой которого восхищались Вера Панова, Сергей Довлатов и Иосиф Бродский; рассказывает про осетино-ингушский конфликт или про Бронюса Майгиса, облившего рембрандтову «Данаю» серной кислотой – читатель видит происходящее. В общем, ему удалось создать панораму русской жизни конца ХХ – начала XXI веков. А книгу стоит прочесть, чтобы многое припомнить.

Крикунов К. Четыре тетради. – СПб.: Издательский дом «Текст», 2010.

Швейцарский «Гектамерон»

Структура книги архаична. Историк литературы сходу припомнит знаменитый «Гектамерон» Маргариты Наваррской и куда более знаменитый «Декамерон» Боккаччо. В далекой Швейцарии русский студент Федя работает ассистентом у профессора Хааса. Федя – отпрыск русских бизнесменов. Они его доволокли до окончания школы, притащили в Швейцарию - в университет, развелись и разъехались. Федя чист душою, православен и патриотичен до неприличия. Вообще, если структура романа – из времен Ренессанса, из времен формирования европейской беллетристики, то идейное содержание – Достоевский во всем его великолепии. Федя этот не то князь Мышкин, не то Алеша Карамазов.

Федя сидит в отеле, принадлежащем брату профессора Хааса, и расшифровывает магнитофонные записи рассказов простых русских людей о себе и жизни своей. Вместе с ним в гостинице оказываются Леля, русская сноубордистка, загадочная душа в красивом, крепком спортивном теле, и еще одна русская пара: Анна, «фам фаталь» средних лет и ее муж, Дмитрий Всеволодович, циник, русофоб, интеллектуал. Вот этот-то интеллектуальный гад, узнав, чем занимается Федя, и предлагает всем вместе послушать записи. Компания богатых русских слушает новеллы бедных русских, а потом их обсуждает. Федя славянофильствует до отчаяния, Дмитрий Всволодович язвит и издевается. Авторские симпатии явно на стороне чистого душой Феди, читательские… Не знаю. Уж очень Федя глуп и истеричен. Допустим, слушают русские швейцарцы рассказ старой женщины. Голод в деревне во время войны, после войны в 1948 году не менее жуткий голод, непосильная работа на московском заводе, мытарства с пропиской, жизнь в живопырке и прочие гримасы быта. Финал: «пензия» - пять тыщ рублей ежемесячно. Дмитрий Всеволодович, выслушав все это, принимается материть государство, которое вот так обходится со своим населением. Федя, наполнив голос и глаза слезами, задает вопрос: «А разве деньги эквивалентны страданиям? Разве деньги эквивалентны жизни? Сколько этой мученице надо дать по Вашему? Миллион? Пятьсот тысяч?» Я даже не запомнил, что на этот идиотизм ответил Дмитрий Всеволодович. Не исключу, что их споры - не более чем черный юмор писателя, потому что, ежели дать все эти новеллы без швейцарской рамки и без обсуждения, то читатель просто не выдержит концентрации мрака, отчаяния, безнадеги. А в такой вот «декамероново-гептамароновой» аранжировке: послушали, поглядели на горы, попили кофе, поели булочек и поговорили – срабатывает. Читается так, что не оторваться.             

Понизовский А. Обращение в слух. – СПб.: Лениздат, 2013 с.